Еще пару месяцев назад я бы с уверенностью сказала, что она милая, спокойная и даже немного флегматичная лошадь. Сегодня странным кажется, что я даже так думать могла. Вспоминаются невольно два эпизода, произошедших этим летом.

… Обе кобылы, Белла и Умница, гуляли в соседних левадах, я устроилась в теньке с книжкой, а Саша где-то в глубине конюшни чистил и седлал Шквала, воркуя и приговаривая с ним, как с ребенком.
Когда они показались на улице, я невольно залюбовалась обоими: белоснежный, мускулистый и словно вырезанный из мрамора конь, изогнув точеную шею, полушагом-полупассажем плыл по дорожке вдоль левад. Саша, держа поводья в одной руке, очень ловко и как-то ладненько сидел в седле. Они ехали шагать в поле, и ни один, ни второй усиленно не смотрели в нашу сторону. Я такому подчеркнутому невниманию улыбнулась, Умница, ласково и укорительно закурлыкала.
Постояла.
Потом, не добившись ответа, взвизгнула, пронеслась по леваде, несколько раз изящно подбросила вверх толстую попку, требовательно и капризно заржала.
Внимания – ноль.
Несколько минут, застыв на одном месте, кобыла недоуменно смотрела как Шквал с Сашей скрываются за конюшней, затем как-то совсем не по лошадиному всхлипнув, рванулась вперед.
Леваду закрывали две жерди, примерно по 10 сантиметров в диаметре каждая. Умница налетела на них грудью, смяла, и, не снижая скорости, рванула вслед за жеребцом.
Поймать ее нам не удалось. Она прыгала вокруг Шквала, покусывала его за плечо и круп, и категорически не реагировала на наши попытки всучить ей морковку или сухари. Шквал, никогда не позволявший себе лишних движений под всадником, от такого внимания искренне страдал, ржал, приплясывал на месте, но все так же чутко слушался и подчинялся седоку.
Пришлось возвращаться в конюшню. Умка следовала за Шквалом как привязанная и в предманежнике нам удалось схватить ее за недоуздок…

… Этот эпизод рассказал мне один из конюхов, Витя Зуб, и даже глядя на старательно демонстрируемые им синяки, я поверить не могла, что Умница, ежедневно терпеливо работающая под детьми, которые ползают по ней, дергают за уши и хвост, могла ТАК поступить.
Дело в том, что в отличии от конезаводских лошадей, Умница прекрасно умеет ходить на привязи, чем мы и пользовались, навязывая ее пастись возле конюшни. Поскольку все и меня, и Сашу знают, и относятся к нам хорошо, мне и в голову не приходило, что кто-то может попробовать ее отвязать. Как оказалось, зря.
Приняв на грудь, Зуб был послан сотоварищами за добавочной порцией. От конюшни до магазина около двух километров, и увидев пасущуюся на недоуздке кобылу, он решил воспользоваться ей в качестве средства передвижения.
Сначала просто гонялся за Умницей по кругу. Затем, сообразив, что лошадь все равно быстрее, подтянул ее к себе за веревку, сделал из бечевки от тюка с сеном «поводья» и забрался на лошадиную спину. Сначала Умница просто никак не реагировала на попытки заставить ее сдвинуться с места, потом, когда ей это надоело, схватила зубами своего незадачливого седока за ногу и довольно грубо швырнула его на землю. Озверевший от такого обращения Зуб с ревом кинулся на кобылу и был встречен прицельным ударом задних копыт.
После чего, протрезвев, поплелся к нам в каптерку рассказывать о произошедшем и требовать на поллитра «на лечение»…

К зиме, после переезда, когда и людей и лошадей вокруг Умницы стало меньше, эти ее два качества – выбирать себе предмет для обожания и служить ему, и нежелание общаться с чужаками проявились в полной мере. Добавьте к этому необыкновение упорство в достижении поставленных целей, и смесь получится действительно гремучая.

В качестве предмета обожания в какой-то момент Умница избрала меня. Отпустив всех своих помощников на каникулы и на две недели прекратив работу по иппотерапии, я сама ежедневно седлала лошадей, в том числе и Умницу, на которой до этого (то есть за два года) ездила … ну, хорошо если раз 15-20.
После долгого перерыва садясь в седло, ничего особенного от лошади я не ожидала. Ну, работал с ней в самом начале мастер, и серьезно работал, но с тех пор болтались на кобыле преимущественно новички или шагали дети с церебральным параличом. Разве может помнить молодая лошадь те давнишние уроки?
Оказалось, что может. Она старалась так сильно, что даже пыхтела. Когда я пробовала сделать на ней тот или иной элемент, Умница сначала замирала на мгновение, вспоминая, затем радостно, охотно и с нескрываемым удовольствием делала требуемое.
Она сразу стала в повод, повиновалась малейшему движение руки и шенкеля, вперед двигалась активно и очень охотно. В первую же поездку мы часа полтора провели в полях и вернулись обе радостные, переполненные впечатлениями.
Я расседлывала Умницу и поверить не могла, что вот эта же лошадь на моих глазах под моими девочками-помощницами всегда ходила с ленцой, неохотно поднималась в рысь и галоп, халтурила, и с первой попытке поворачивала только туда, куда ей хотелось…

…Мы проездили по полям две недели и список достоинств Умницы возрос многократно.
Выносливая – после пяти километров резвого галопа остается абсолютно сухой и через несколько минут восстанавливает дыхание. А после десятиминутного реприза рыси по глубокому снегу дыхание у нее не сбивается вовсе и практически не убыстряется.
Устойчивая, как гусеничный трактор, -- можно в свое удовольствие скакать вверх-вниз по холмам, делать немыслимые развороты, выезжать на дорожки, укатанные машинами до скользоты.
Смелая – на машины, пакеты, выпархивающих в самый неподходящий момент птиц не реагирует вообще, выскочивший из-под копыт заяц не смутил ни сколько. Больших тракторов, правда, опасается, но голову не теряет и из-под контроля не выходит.
Прыгучая… В прочем, об этом ее свойстве я знала давно, но как это здорово, когда не под кем-то, а под тобой, завидев прыжок, лошадь взвизгивает, и выдав пару небольших козликов, от всей души, с двукратным запасом прыгает через семидесятисантиметровый заборчик, не забыв после приземления добавить еще пару-тройку козлов.

Потом каникулы закончились и наступил первый день занятий с детьми. Я сама приехать не смогла, рассудив, что помощницы мои и без меня прекрасно справятся – чай, не первый раз.
Не тут то было. Катя позвонила почти в слезах и рассказала, что ее любимая Умница не дает одеть уздечку, поворачивается задом. Сухари, правда, берет, но жмет при этом уши и пробует вытеснить из денника…

Конечно, со временем все это сгладилось. Втянулась Умница в свою обычную работу, успокоилась.
А меня до сих пор нет-нет да мучает совесть. Покупая эту лошадь, я знала, что лично мне она не нужна и неинтересна. Я могла обеспечить ей хорошие условия и заботу, но не … любовь? Большинство моих знакомых конников на этом месте покрутили бы пальцем у виска и сказали бы, что лошади нужны корма, ровная работа, регулярная чистка. А все остальное – сказочки для непосвященных. Да и я сама не раз говорила об этом своим друзьям и знакомым, идеализирующим отношения между человеком и лошадью. Объясняла – сама! – раз за разом, что лошадь – не собака и к человеку так не привязывается.

К стати, о собаках. Эту функцию в какой-то степени у нас тоже выполняет Умница. Конюшня окружена левадой, где в первой половине дня по очереди гуляют кобылы.
И я точно знаю, что в тот момент, когда в леваде находится Умница, никто из чужих на огороженную территорию зайти не сможет. Как только чужак оказывается в пределах досягаемости, кобыла прижимает уши и не раздумывая галопом летит на незнакомца, заставляя того спешно покинуть территорию конюшни…