ПРАВИЛА ЖИЗНИ УМБЕРТО ЭКО



Я родился в Алессандрии — том самом городишке, что известен шляпами-борсалино.

Не стоит полагать, что Италия — это страна интеллектуалов. Тот факт, что Рафаэль и Микеланджело родом отсюда, на самом деле не значит ничего.

Каждый европеец, выходя на улицу, видит средневековые церкви, поэтому его не интересует Средневековье. Другое дело — Индианаполис. Самые интересные письма я получают из таких мест.

Меня за уши не оттащишь от Средневековья — примерно так же, как иных людей за уши не оттащишь от кокосов.

читать дальшеДумаю, если бы я родился в Средние века, я был бы уже мертв.

Мой отец был бухгалтером, а его отец — типографом. Мой отец был самым старшим из тринадцати детей, а я был его первым сыном. Моим первым ребенком также был сын, и аналогичным образом сын был первым ребенком моего сына. К чему я это? Если вдруг выяснится, что семья Эко происходит от византийских императоров, мой внук будет считаться дофином (наследник королевского престола. — Esquire).

Мой отец в юности был большим любителем книг. Но у его родителей было 13 детей, семья едва сводила концы с концами, и покупку книг мой отец позволить себе не мог. Тогда он стал читать в уличных киосках. Подходил, брал с прилавка книгу и начинал читать до тех пор, пока хозяин не гнал его прочь. Тогда он переходил к следующему киоску, открывал книгу на той странице, где остановился, и продолжал читать. Я очень дорожу этим воспоминанием — его упорной погоней за книгами.

Когда мой дед вышел на пенсию, он занялся переплетением книг на заказ. Старинные, прекрасно иллюстрированные издания Готье и Дюма лежали у него дома повсюду. Это были первые книги, которые я увидел. Когда он умер, в 1938-м, многие владельцы книг не стали забирать свои заказы, и книги просто сложили в огромный ящик, который вскоре оказался в родительском подвале. Время от времени меня посылали туда — за углем или за вином, — а я только и ждал этого.

Да, я тоже писал стихи. Когда-то я сказал: в определенном возрасте поэзия сродни подростковым прыщам. Это этап, без которого нельзя. В пятнадцать или, скажем, в шестнадцать поэзия — это мастурбация. И отличие плохого поэта от хорошего заключается в том, что хороший поэт сжигает все свои ранние попытки, а плохой — публикует.

Несколько месяцев назад за пару тысяч долларов я купил себе трубу. Вы ведь знаете: для того чтобы играть на трубе, нужно постоянно тренировать губы, но я не делал этого уже очень и очень давно. Так что сейчас я играю плохо, а вот в двенадцать лет я играл превосходно. Но я купил трубу не для того, чтобы играть на ней. Я купил трубу как свидетельство того, каким я когда-то был.

Какого бы персонажа ты ни выдумал, так или иначе он будет выращен из твоего опыта и твоей памяти.

Настоящий герой — всегда герой по ошибке. На самом деле он мечтает быть честным трусом, как и все вокруг.

Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что однажды я опубликовал структурный анализ типичного сюжета Иена Флеминга (автор серии книг о Джеймсе Бонде. — Esquire).

Детективная литература привлекает меня тем, что задается центральным вопросом философии — кто все это сделал?

Когда я приступал к написанию «Имени розы», я, безусловно, не знал, что именно могло содержаться в утерянном томе аристотелевской «Поэтики» (исследование теории драмы в двух книгах, из которых до наших дней дошла только первая, посвященная трагедии. — Esquire) — том самом, что был посвящен комедии. Но в процессе написания книги я, кажется, стал догадываться.

Каждый раз, когда я начинаю писать книгу, я чувствую себя приговоренным к двухлетнему сроку, потому что книга сродни ребенку. Сначала ты должен дать ей жизнь, потом заботиться о ней, и только затем она начинает ходить и, наконец, говорить.

Хорошая книга всегда умнее своего автора. Зачастую она рассказывает о вещах, о которых автор даже не догадывался.

Первостепенная обязанность культурного человека — всегда быть готовым переписать энциклопедию.

Я люблю телевидение и полагаю, что нет на свете ни одного серьезного гуманитария, кто не любил бы смотреть телевизор. Возможно, я просто единственный, кто не боится признаться в этом.

Меня мало волнует количество пользователей, находящихся в данный момент онлайн. Все, что они делают, — разговаривают с призраками.

Я не знаю, что означает правота, и хотя бы в этом я прав.

Возможно, я не так мудр, как думаю сам, и уж тем более не так мудр, как полагают люди.

Все это мифы, распространяемые издателями, — будто люди хотят читать легкую литературу.

Люди очень быстро устают от простых вещей.

Всегда очень легко найти параллели между любыми явлениями. Вы дадите мне 50 долларов, и я напишу вам эссе, где обозначу параллели между сегодняшним днем и миром, в котором обитали неандертальцы.

Я никогда не считал Средневековье темным временем. Это была плодородная почва, на которой выросло Возрождение.

Вся мировая культура хочет одного — сделать бесконечность постижимой.

Я абсолютно уверен в том, что любая прочитанная книга заставляет тебя прочитать следующую.

Нет никаких правил и нет никакого правильного режима, если ты хочешь написать книгу.

Иногда я переписываю одну страницу по дюжине раз, а если и это не помогает — читаю написанное вслух, пытаясь таким образом понять, что не так.

Написать книгу не всегда означает наносить слова на бумагу. Ты можешь написать в уме целую главу, пока завтракаешь или гуляешь.

Умение лгать — одна из немногих вещей, которая отличает человека от животных.

Предел человеческих возможностей чрезвычайно скучный и разочаровывающий — смерть.

Чужая глупость никогда не уменьшит твою.

Esquire